Году  в  тысяча  девятьсот  сорок  девятом  напали  мы  с  друзьями  на
примечательную  заметку  в журнале  "Природа" Академии  Наук.  Писалось  там
мелкими буквами, что на реке Колыме во время раскопок была как-то обнаружена
подземная  линза льда  -- замерзший  древний поток,  и в нем -- замерзшие же
представители ископаемой (несколько десятков  тысячелетий назад) фауны. Рыбы
ли, тритоны ли  эти  сохранились  настолько  свежими, свидельствовал  ученый
корреспондент, что присутствующие, расколов лед, тут же ОХОТНО съели их.
     Немногочисленных своих  читателей журнал, должно быть, немало  подивил,
как долго может рыбье мясо сохраняться во льду. Но мало кто из них мог внять
истинному богатырскому смыслу неосторожной заметки.
     Мы --  сразу  поняли.  Мы  увидели  всю  сцену  ярко  до  мелочей:  как
присутствующие с ожесточенной поспешностью  кололи лед; как, попирая высокие
интересы  ихтиологии и  отталкивая  друг друга  локтями, они  отбивали куски
тысячелетнего мяса, волокли его к костру, оттаивали и насыщались.
     Мы  поняли потому,  что  сами  были  из  тех  ПРИСУТСТВУЮЩИХ,  из  того
единственного на земле могучего племени зэков, которое только и могло ОХОТНО
съесть тритона.
     А Колыма была --  самый крупный и знаменитый остров, полюс лютости этой
удивительной  страны   ГУЛаг,  географией   разодранной  в   архипелаг,   но
психологией скованной  в континент,  -- почти  невидимой,  почти неосязаемой
страны, которую и населял народ зэков.